ДОРОГОМИЛОВСКИЙ НЕКРОПОЛЬ
САЛАДИН А.Т.
ДОРОГОМИЛОВСКОЕ КЛАДБИЩЕ
За Дорогомиловской заставой, на нагорном берегу реки Москвы, кладбище это красиво растянулось в длину. Неровности и овраги разнообразят площадь кладбища, создают прелестные уголки с видом на реку и город. Ограда местами ушла далеко вниз и не видна с обрывистого нагорья. Старые березы, покрытые мохом, пни огромных деревьев придают кладбищу вид заброшенного парка. Нa кладбище веет тишиною и покоем. Сравнительная бедность его памятников, разбросанность их в отдалении друг от друга смягчают присущий городским кладбищам вид, где, кажется, самые могилы ведут борьбу за существование, теснятся одна на другую, стараются превзойти друг друга убранством памятников. Не то на Дорогомиловском кладбище, тут больше природы и ближе чувствуется все нивелирующее присутствие смерти. Неумолимая, неотразимая - она царит здесь...
И краски жизни беспокойной,
С их невоздержной пестротой
Вдруг заменяются пристойной
Однообразной белизной.
Дружится кроткою тобою
Людей недружная судьба:
Ласкаешь тою же рукою
Ты властелина и раба.
Недоуменье, принуждение,
Условье смутных наших дней:
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.
(Е. А. Баратынский).
Весело играют весною солнечные блики на свежей зелени, стрекочут кузнечики. Но вот наступает осень - дорожки и могилы усыпают желтые поблекшие листья, умолкают торжествующие звуки, с реки поднимаются холодные туманы. А потом приходит зима и покрывает нее белым саваном. Так год за годом природа оживает и умирает. Изменяется вид кладбища, валятся старые великаны, а около их пней распускают почки молодые деревца. Но придет время, когда и самое кладбище не будет существовать:
Сто лет пройдет, сто лет, забытая могила,
Вчера зарытая, травою порастет,
И плуг пройдет по ней и прах, давно остылый.
Могущественный дуб корнями обовьет...
Он гордо зашумит вершиною густою;
Под тень его любовники придут -
И сядут отдыхать вечернею порою,
Посмотрят вдаль, поникнув головою,
И темных листьев шум, задумавшись, поймут...
(Я. П. Полонский).
Налево от церкви, на самой крайней дорожке, там, где внизу сверкает лента реки Москвы, издали виден высокий крест белого мрамора на могиле Н. П. БОГОЛЕПОВА, бывшего попечителя московского учебного округа и после министра народного просвещения, умершего от ран, нанесенных студентом Карповичем. На памятнике надписи: Николай Павлович БОГОЛЕПОВ родился 27 ноября 1846 г. скончался 2 марта 1901 г. "Блажени есте, егда по носят вам и ижде нут и рекут всяк зол глагол на вы лжу ще мене ради. Радуйтеся и веселитеся яко мзда наша многа на небесех: тако бо изгнаша пророки иже беша прежде вас". От товарищей и сослуживцев по Московскому университету. В этом конце кладбища, но ближе к противоположной стороне, стоит высокая кирпичная пирамида, обшитая железом и увенчанная золотою главкой, на братской могиле воинов, павших и 1812 г. На ней по серому фону черною краскою написано: "Вечная вам память мученики и страдальцы за веру, царя и отечество живот свой положившие". "Сей памятник воздвигнут над общею могилою трехсот воинов-страдальцев и раненых в Бородинской битве и умерших на пути в Москву 1812". С этой же стороны кладбища, ближе к церкви, заслуживает внимания ржавый чугунный памятник на могиле ребенка князя П. А. ГОЛИЦЫНА (ум. 1837). Ржавый чугун - неблагодарный материал для художественных произведений, но спящий младенец на пьедестале, украшенном гирляндами, выполнен так жизненно, что и ржавый чугун оживает. Недостает только надписи, такой, какую составил Пушкин другому младенцу, тоже Голицыну:
Отрадным ангелом ты с неба к нам явился
И радость райскую принес с собою к нам:
Но, житель горних мест, ты миром не прельстился
И снова отлетел в отчизну, к небесам.
При входе на кладбище, по левой дорожке, немного не доходя до церкви, направо, погребен старый писатель и профессор политической экономии и дипломатии Московского университета Николай Андреевич БЕКЕТОВ, ум. 8 августа 1828 г., оставивший после себя много сочинений: "О переселении народов", "О заслугах Карла Великого", "Историческое исследование царствования Бориса Годунова" и пр. На его могиле массивный конус, перебитый прямоугольником. Тут же красивый бронзовый памятник А.Р. ЕРМАКОВУ (ум. 1905), что - то вроде древнего складня, с неразборчивыми надписями славянской вязью.
Открыть увеличенную карту в отдельном окне
ЕВРЕЙСКОЕ КЛАДБИЩЕ
Еврейское
отделено от православного Дорогомиловского кладбища только деревянным забором.
Но вход на Еврейское кладбище значительно дальше Дорогомиловского, - близ моста
Окружной железной дороги, там, где шоссе закрывается земским шлагбаумом. На
правой, за кирпичными воротами, выступает серое в арабском вкусе здание молельни
с куполом, увенчанным переплетающимися треугольниками - печатью Соломона или
кабалы. От ворот в глубину кладбища ведет широкая, усыпанная песком дорожка. На
ней какая-то служебная кирпичная постройка разделяет кладбище на две половины.
Немного не доходя до этой постройки, с краю дорожки" погребен "Тургенев русской
живописи" - Исаак Ильич ЛЕВИТАН, род. 18 августа 1860 г., ум. 22 июля 1900 г. На
его могиле самый простой памятник, каких много на православных кладбищах, только
снят крест. Надпись делана по-русски: "Здесь покоится прах нашего дорогого
брата, Исаака Ильича Левитана (следуют даты рождения и смерти). Мир праху
твоему". Поэт русского и создатель музыкального лирического пейзажа, Левитан
показал красоту пашей будничной природы, прелести подмосковного пейзажа в таких
его уголках, мимо которых до него проходили с полным равнодушием. Он осветил эти
уголки светом своего большого таланта, и в них, к удивлению, оказались такие
красоты, которые ближе, понятнее нам, чем нее эффектные картины горной природы,
морских далей, дробящихся о седые утесы громадных волн, лунных ночей с
кипарисами и развалинами замков. Левитан показал, что "красота разлита всюду: от
былинки вплоть до звезд", что на обширных унылых равнинах природа все так же
прекрасна, как и везде: "прекрасен холодный свод ее неба, прекрасны ее серые
сумерки, и прекрасны ее качающиеся в дождь березы, прекрасны синие тени по
весеннему снегу, алое зарево закатного солнца и бурые весенние реки" (А. Бенуа).
Как истинный художник, Левитан не довольствовался тем, что мог создать своею
кистью - в своих переживаниях он чувствовал больше. "Может ли быть что
трагичнее, говорит он в одном письме,- как чувствовать бесконечную красоту
окружающего, подмечать сокровенную тайну, видеть бога по всем и не уметь,
сознавать свое бессилие выразить эти большие ощущения". Поэт русской природы,
научившийся слышать "трав прозябанье" и рассказывать зрителю красками
переживания клочков придорожной травки и кустарника, он был еврей. Странная
прихоть судьбы: душа еврея страстно влюбляется в русскую природу, а души русских
(Иванов, Поленов) отдаются ярким краскам востока, стараются проникнуть в
психологию древних евреев. Левитан родился близ Вержболова, но отец его
переселился в Москву, и почти вся молодость его прошла в ее патриархальном чисто
русском быту. По смерти отца, юноша Левитан жил в страшной нужде, даже ночевать
порою ему было негде. Каким-то чудом удалось ему поступить в училище живописи,
ваяния и зодчества, воспитавшее много даровитых художников. Там он работал в
мастерской Саврасова, автора знаменитой картины "Грачи прилетели". Нуждаясь,
молодой художник продавал свои картины иногда очень больших размеров по 15-40
руб. в багетные лавки. В 1884 г. Левитан покинул училище по принуждению, за
непосещение классов, но училище уже ничего и не могло дать ему больше. Талант
Левитана не скоро, но все же вовремя получил оценку, нужда миновала, и он мог
работать спокойно, не спета, что и делал, заслужив даже упреки в плохой
продуктивности. Непродуктивность Левитана, по свидетельству Бенуа, объясняется
тем, что "годами бился он над иным простейшим мотивом, переписывая все снова,
недовольный тем или другим, еле заметным, диссонансом, меняя иногда всю
композицию, раз ему казалось, что его поэтичная или живописная мысль
недостаточно "очищена"... Некоторые излюбленные темы, прежде чем появиться в
окончательной редакции, написаны были 3, 4 и даже 5 раз". Так строго относятся к
своему творчеству избранники и других родов искусства, - так работал Лев
Толстой... За служебной постройкой, тоже на краю дорожки, налево, стоит красивый
невысокий гранитный портал - это памятник на могиле публициста, сотрудника
"Русских ведомостей" и члена второй Государственной Думы Григория Борисовича
ИОЛЛОСА (р. 1859 г., ум. 1907 г.). Иоллос родился в зажиточной купеческой семье,
но, тот круг ему был тесен, и оп потел другой дорогой. Окончив Гейдельбергский
университет со званием доктора права, он возвратился в Россию, где путь на
кафедру ему, как еврею, был закрыт, занявшись публицистикой, он поместил в
"Русск. Ведом." ряд талантливых корреспонденций. Его "Письма из Берлина",
скромно подписанные буквою "И", в которых он немало уделял места, деятельности
германской социал - демократической партии, читались в 80-х годах с большим
увлечением. С 1905 г. Иоллос стал редактировать "Русск. Ведом.", а затем был
выбран во вторую Государственную думу от Полтавской губернии. Политическая
борьба партий обострилась, и Иоллос стал одною из жертв освободительного
движения. Он был убит 14 марта 1907 г., по дороге из редакции домой, выстрелами
из-за забора дома Торопова, в начале Гранатного переулка. Убийцы не найдены. На
Еврейском кладбище есть много современных памятников художественной работы.
Например, памятник М. С. ДЕМЕНТ (ум. 1911) вблизи могилы Иоллоса,- черный
мраморный столб с пылающим светильником и небрежно брошенной пальмовой ветвью;
тут же памятник М Н. ЭФРОСУ (ум. 1911) - серый портал полированного гранита, с
урной наверху. Обращают внимание богатые усыпальницы Понизовских, Высотских,
Слиозбергов и др. На большинстве памятников надписи сделаны по-русски. И только
на немногих стильных памятниках с большим вкусом помещены два-три слога
характерного еврейского шрифта, прекрасно гармонирующего со строгими украшениями
памятника. Беднейшие могилы расположены в глубине кладбища, ближе к берегу реки
Москвы. Здесь мрачно и даже жутко. Какие-то миниатюрные кирпичные домики с
железной крышей или просто деревянные ящики, в которых как будто чудится
пребывание духа умерших. Приятнее видеть простые доски с надписями на еврейском
языке, вколоченные на могилах совершеннейших бедняков. Народ, сохранивший,
несмотря на жестокие гонения, через тысячелетия свой облик, свои предания, свою
мудрость, окружил и погребения таинственными смыслами. Эта тайна чувствуется и в
современных порталах на могилах богачей, и в надписях досок на могилах бедняков:
"Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице
плакальщицы; доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая
повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем.
И возвратится прах в землю, чем он и был; а дух возвратится к Богу, который дал
его". (Еккл. XII, 5, 6, 7). ПРИМЕЧАНИЯ:
Дорогомиловское кладбище
Это кладбище было уничтожено одним из самых последних ~ в конце 1930-х годов. От него некоторое время сохранялся памятник воинам, павшим в 1812 году, описанный у Саладина. Сначала был поставлен новый памятник, который после сноса кладбища находился на старом месте. Позднее он был перенесен к музею Бородинской панорамы. М. Л. Артамонов утверждает, что прах самих героев 1812 года был перезахоронен на Ваганьковском кладбище (14-й уч.). Известно, что с Дорогомиловского кладбища была перенесена могила Е. А. Богданова, профессора Тимирязевской академии, сына известного зоолога А. II. Богданова (его могила описана у Саладина). Прах Е. А. Богданова был перенесен на кладбище Новодевичьего монастыря и похоронен в одной могиле с прахом его отца. Так же некоторые захоронения обычных граждан были перенесены с Дорогомиловского на Востряковское кладбище. Алексей Васильевич Болдырев (16.III.1784 - 17.VIII.1842) Ректор: 1833 г. - 1836 г. Родился в семье штаб-лекаря. В марте 1798 г. поступил в университетскую гимназию и в 1801 г. стал студентом философского факультета Московского университета. Через два года перешел на юридический факультет. В 1806 г. получил степень магистра философии и свободных наук. Для изучения восточных языков был командирован в Европу - в Геттингене занимался семитологией и арабистикой, в Париже - изучал языки мусульманского Востока. Возвратившись в 1811 г. в Россию, он был произведен в адъюнкты по кафедре восточных языков, принят в действительные члены Общества любителей российской словесности при Московском университете. И приглашен в Благородное училище ордена св. Екатерины для преподавания русской словесности, где пребывал до 1818 г. В 1818 г. он утвержден ординарным профессором Московского университета. А. В. Болдырев был не только востоковедом, но и талантливым русистом, грамматические идеи которого оказали влияние на учение о глагольных видо - временных категориях. В 1828-1832 гг. занимал должность декана Отделения словесных наук. По новому уставу 1835 г. для российских университетов ректор и деканы факультетов избирались Советом университета на 4 года. Годы ректорства А.В.Болдырева характеризуется усилением контроля со стороны властей. 1 мая 1834 г. вышел указ о введении должности инспектора студентов (на нее был назначен Платон Степанович Нахимов, брат будущего знаменитого флотоводца) и 5 его помощников, подчинявшихся непосредственно попечителю. Вменялось в обязанность ношение студенческой формы. В течение двух лет на учебу в Московский и Санкт-Петербургский университеты было направлено большое количество учащихся из Белоруссии для формирования местных кадров, началось издание "Ученых записок Московского университета". Постоянной заботой ректора было интенсивное капитальное строительство: 1835 г. ознаменовался завершением архитектурного ансамбля Аудиторного корпуса и домовой церкви (архитектор Е.Д.Тюрин), перестройкой под жилой дом бывшего опричного двора Ивана Грозного. А. В. Болдырев, являясь одновременно цензором, допустил к опубликованию в журнале "Телескоп" Философическое письмо П.Я.Чаадаева, за что был отставлен от университета с чином статского советника. Похоронен Алексей Васильевич Болдырев на Дорогомиловском кладбище в Москве. (Прим. Нестеров А. Н.)
Д. В. Дормидонтов. Дорогомиловское кладбище // Доклад на 11-й научной конференции "Исторический некрополь Москвы". 1.04.1994 г;
Голицын С. М. Записки уцелевшего.- М. Орбита. 1990. ~ С. 27. 238, 680.
Еврейское кладбище
С Еврейского кладбища, уничтоженного в одно время с Дорогомиловским была перенесена на Новодевичье кладбище могила И. И. Левитана. Она находится на втором участке кладбища, памятник сохранен прежний, сохранность его хорошая. Была перенесена могила известного революционера И. С. Абельмана (1887-191Й), в честь которого названы застава и улица и Москве. Кроме того, некоторым родственникам погребенных на Еврейском кладбище не знаменитых людей удалось добиться разрешения перенести их прах с разрушаемого го кладбища. Эти могилы были перенесены на Востряковское кладбище.
Д. В. Дормидонтов. Дорогомиловское кладбище // Доклад на II - ой научной конференции "Исторический некрополь Москвы". 1.04.1994.
Юрий Рябинин
ПЛОХАЯ ИМ ДОСТАЛАСЬ ДОЛЯ...
Дорогомиловское
кладбище
Не было в Москве, пожалуй, другого кладбища, расположенного столь же живописно, как Дорогомиловское. Оно находилось на высоком рельефном берегу Москвы-реки между Дорогомиловской заставой и Окружной железной дорогой. И с реки или со стороны Пресни кладбище смотрелось так же, как теперь смотрится Нескучный сад из Хамовников: полоса густого леса длиной с версту и шириной в 100-150 саженей. Дорогомиловское кладбище возникло в "чумном" 1771 году. Но до 1812 года оно оставалось ничем не примечательным погостом, на котором хоронили самый простой московский люд, в основном крестьян из западных губерний- помещичьих дворовых или отпущенных в столицу на оброк. А во время Отечественной войны здесь было похоронено много погибших или умерших от ран солдат и офицеров. И не только русских, но и французов. Чаще всего в источниках упоминается братская могила, в которой якобы были похоронены триста русских воинов - участников Бородинского сражения. Но, скорее всего, их там было похоронено гораздо больше. И не только в одной этой могиле. Период с 26 августа (день Бородина) по 11 октября (освобождение Москвы от неприятеля) - это одно из темных пятен нашей истории. Кутузов и Ростопчин действительно осуществили тогда невиданную по масштабам эвакуацию. Но при этом в первую очередь они спасали то, что могло быть реально полезным для борьбы с супостатом, - чудотворные иконы, мощи святых, священные сосуды, другую церковную утварь. Но уже для того, чтобы вывезти менее полезное имущество, как-то: полторы сотни пушек и 75 тысяч ружей, - у эвакуаторов не хватило ни времени, ни энергии, ни транспортных средств. Все это досталось неприятелю. И, судя по всему, во всем городе нашлась только одна Наташа Ростова, пожертвовавшая частным ради общего. Потому что в Москве, по разным данным, на милость врага было оставлено от 10 до 23 тысяч раненых участников Бородинского дела. Для них не нашлось подвод. И в результате почти никто из них не выжил: кто-то погиб при чудовищном пожаре, кто-то умер из-за отсутствия ухода, а кого-то и казнили оккупанты. Вряд ли на Дорогомиловском кладбище было похоронено всего триста воинов. Если только в какой-то одной могиле, над которой в 1849 году на средства известного промышленника мануфактур - советника Прохорова был установлен памятник- кирпичная стела, облицованная железом и увенчанная золотой с крестом главкой, напоминающая монумент на Бородинском поле. На ней была надпись: "Сей памятник воздвигнут над общею могилою трехсот воинов-страдальцев и раненных в Бородинской битве и умерших на пути в Москву 1812". Остальные воинские могилы, не отмеченные долговечными памятниками, по всей видимости, исчезли еще в первой половине XIX века. Почему и сложилось представление, будто на Дорогомиловском кладбище было похоронено только триста участников Бородинской битвы. В советское время стелу разобрали, скорее всего потому, что, выполненная в традициях архитектуры православных надгробий, она не соответствовала новым представлениям о памятниках над воинскими захоронениями. Кстати, тогда же взорвали и ее прообраз - монумент на Бородинском поле - с могилой Багратиона заодно. И на месте этой стелы установили гранитный обелиск с надписью: "Братская могила 300 воинов-героев Отечественной войны 1812 года, павших смертью храбрых в Бородинском сражении. Сооружен Мосгорисполкомом в 1940 г." Какое-то время обелиск стоял на своем законном месте, хотя само кладбище было уже закрыто и постепенно ликвидировалось. А в начале 1950-х годов его перенесли в Фили - к "Кутузовской избе". Есть несколько версий о судьбе останков трехсот воинов из братской могилы. В большинстве источников говорится, что они теперь там, где стоит обелиск, - то есть у "Кутузовской избы". Существует также мнение, что их перезахоронили на Ваганьковском кладбище. Но, например, дорогомиловский краевед и старожил этого района Федор Федорович Егоров, на глазах которого Дорогомиловское кладбище ликвидировалось и застраивалось, утверждает, что погребенных там солдат - бородинцев вовсе не перезахоронили - они так и остались лежать на своем прежнем месте. И это очень правдоподобно. Во-первых, после ста сорока лет их упокоения в сырой земле едва ли возможно было перезахоронение. А во-вторых, это же был чисто символический акт перенесения останков. И для этого можно было откопать всего несколько косточек или даже просто перенести из старой могилы на новое место горсть земли. В 1839 году на кладбище на месте старого храма была сооружена новая церковь Преподобной Елизаветы с двумя приделами - Владимирской иконы Божией Матери и Спаса Нерукотворного Образа, очень похожая на Святодуховскую церковь на Даниловском кладбище. (Она была в стиле ампир - "очень изящна была часть ограды, выходившая к улице, с треугольными воротами и двумя круглыми ампирными часовенками". Историк М.И. Александровский). Увы, Елизаветинская церковь разделила печальную участь кладбища: она была снесена где-то в начале 1950-х. Да и последние годы своего существования находилась уже в совершенном запустении. Церковь стояла там, где теперь двор дома № 26 по Кутузовскому. Того самого дома, в котором жили генеральные секретари Л.И. Брежнев и Ю.В. Андропов. До революции Дорогомиловское кладбище среди состоятельных москвичей не почиталось особенно престижным. Это уже в позднюю советскую эпоху Дорогомилово сделалось районом, как говорят, элитным, связанным с центром новым мостом и проспектом. А совсем недавно еще и двумя пешеходными мостами. А раньше до кладбища и добраться-то было не просто. К нему вела единственная дорога - через Бородинский мост, по Большой Дорогомиловской улице. У земского шлагбаума на заставе, приблизительно там, где теперь стоит монумент "Москва - город-герой", мостовая заканчивалась, и дальше до ворот кладбища дроги ехали еще с версту по обычному пыльному проселку. Даже купеческих захоронений здесь было немного. Во всяком случае, купцы высшей гильдии не считали кладбище в Дорогомилове достойным для них местом упокоения. Например, фабриканты Прохоровы, державшие за рекой напротив кладбища крупнейшую в Москве мануфактуру, хотя и установили на свой счет стелу над братской могилой погибших при Бородине, хотя и делали пожертвования в Елизаветинскую церковь, родовой склеп предпочли устроить все-таки в более достойном их положению и состоянию месте - в Новодевичьем монастыре. Но тем более удивительно, что в Дорогомилове в XIX и в начале ХХ века часто хоронили ученых, профессоров. Одним из первых ученых там был похоронен ординарный профессор "политической экономии и дипломации" московского университета Н.А. Бекетов (1790-1828). Затем, Дорогомиловское становится, прямо-таки "профессорским" или "университетским" кладбищем: там были могилы известного юриста, специалиста по гражданскому, международному и уголовному праву Л.А. Цветаева (1777-1835); ректора московского университета с 1832 по 1837 год востоковеда А.В. Болдырева (1780-1842); в 1950 он был перезахоронен в Донском монастыре); профессора медицины В.М. Котельницкого (1770-1844); профессора математики Н.Е. Зернова (1804-1862); (перезахоронен на Ваганьковском); терапевта, кардиолога Г.И. Сокольского (1807-1886); профессора анатомии Д.Н. Зернова (1843-1917), опровергнувшего в свое время теорию итальянского психиатра Чезаре Ломброзе о врожденной склонности к преступлениям у некоторых людей; первой женщины - профессора этнографии в России В.Н. Харузиной (1866-1931). Были там могилы и нескольких деятелей культуры: композитора И.А. Саца (1875-1912; перезахоронен на Новодевичьем), писателя И.С. Серова (1877-1903), москвоведов П.В. Шереметьевского (ум. 1903) и В.К. Трутовского (1862-1932). И многие эти люди так и остались лежать на дорогомиловском берегу. Лишь некоторых из них перезахоронили. Впрочем, теперь там, скорее всего, не осталось и тех, кого не позаботились перезахоронить в 40-50-е годы. Потому что из всех ликвидированных в Москве кладбищ Дорогомиловское оказалось самым застроенным впоследствии. Значительная часть его территории теперь под домами. И естественно, при строительстве этих ампирных гигантов все остававшиеся там кости были выбраны вместе с грунтом экскаватором и вывезены в неизвестном направлении. Пропала тогда и могила, безусловно, имеющая важное значение для российской истории: в Дорогомилове был похоронен один из крупнейших государственных деятелей XIX века, министр народного просвещения, тайный советник и, как говорится, особа, приближенная к императору, - Николай Павлович Боголепов (1847-1901). Это был виднейший представитель консервативного крыла русской политики и общественной мысли, единомышленник и последователь Д.А. Толстого и К.П. Победоносцева, реакционер, как раньше о таких говорили. Взлет его был стремительным. Окончив курс на юридическом факультете московского университета, он вскоре был приглашен преподавать на кафедру римского права. И дослужился там до профессора. А в 1883 году - (в тридцать шесть лет!) - Боголепов становится ректором университета. В этой должности он был до 1887 года. И вторично - в 1891-1893 годах. А в 1898-м он был назначен министром народного просвещения. Боголепов хотел сделать из университетов, которые, по его мнению, стали очагами вольнодумства, закрытые учебные заведения, находящиеся под жестким контролем власти, причем на своевольных студентов воздействовать мерами полицейского характера. Удивительно, но эти боголеповские порядки прижились в нашей системе высшего образования и, в общем-то, сохраняются до сих пор. Например, именно при Боголепове было отменено и так больше никогда и не восстановилось положение, при котором арестовать студента за что-либо можно было только с согласия ректора. Для большего контроля над учащимися министр народного просвещения придумал создать студенческие общежития. До этого иногородние студенты обычно нанимали квартиры и в свободное от занятий время были людьми вполне вольными. Теперь же они и во внеурочное время находились под пристальным присмотром педелей. Но нужно сказать, самим-то студентам общежитие в конце концов пришлось очень даже по вкусу. Из инструмента подавления оно превратилось затем в прибежище студенческой вольности. Наконец, как высшую репрессивную меру против неблагонадежных студентов Боголепов ввел солдатчину. И впервые в истории российского высшего образования в 1900 году за участие в беспорядках 183 студента были отданы в солдаты. Этого Боголепову радикальное студенчество простить уже не могло. И 14 февраля 1901 года исключенный из юрьевского университета по политическим мотивам студент медицинского факультета П.В. Карпович на приеме в здании министерства в Петербурге выстрелом из пистолета смертельно ранил Боголепова. Удивительно даже не то, что на министра просвещения было совершено покушение (в тот период террор в России сделался почти обычным явлением, и жертвами покушений становились вообще очень многие - от полицмейстеров до губернаторов и великих князей), но странно, что какой-то студент мог запросто, и к тому же с пистолетом, попасть на прием к министру. Очень трудно теперь понять: как это министр-реакционер, душитель свобод одновременно был доступен для всякого студента? Тогда мода на "столыпинские галстуки" еще не наступила, и Карповича приговорили к двадцати годам каторги. Но в 1907 году при отправке из Акатуйской тюрьмы на поселение ему удалось бежать. Какое-то время он еще жил нелегально в России, примкнул к эсерам и даже сделался ближайшим соратником Азефа, но вскоре эмигрировал в Англию. После февраля 1917 года Карпович возвращался в Россию, погиб в Северном море: корабль, на котором он плыл, был потоплен германской подводной лодкой. Удивительное совпадение - ни у Боголепова, ни у Карповича нет могилы. Вот как судьба в конце концов уравняла министра и его убийцу. В 1938 году, по воспоминаниям Ф.Ф. Егорова, в Дорогомилове еще хоронили. А уже в следующем году на кладбищенской конторе появилось объявление о закрытии кладбища и о его скорой ликвидации. Родственникам погребенных здесь было предложено перезахоранивать их останки на вновь открывшемся тогда Востряковском кладбище. Но сделали это очень немногие. Ф.Ф. Егоров говорит, что в лучшем случае лишь каждая пятая могила была перенесена на новое место. Перезахоронения продолжались до начала 1950-х годов. А с середины 50-х Дорогомилово было заново застроено и приобрело тот вид, который в основном сохранился и по сей день. Но старое кладбище до сих пор напоминает о себе. Жители района рассказывают, что стоит во дворах домов по четной стороне Кутузовского где-то копнуть, непременно наткнешься на захоронения. А когда строили мост "Багратион" и рыли котлован для фундамента на правом берегу, в ковше экскаватора то и дело попадались кости и обломки надгробий.
Феликс Кандель.
СРУБЛЕННЫЕ ЗИМОЙ
"...Но даже ангел, видно, не знал, что кладбище в Дорогомилово снесут, а территорию используют под городскую застройку. Если вы поедете из Москвы по Кутузовскому проспекту, мимо высотной гостиницы "Украина", непременно посмотрите направо: там, ближе к реке, у Москва - реки, было еврейское кладбище, где запрятались теперь в земле, в корнях деревьев каменные обломки с причудливыми письменами. Там схоронили прабабку мою Еву, там же - и деда моего Абу. Всё как положено: с памятником, надписью на иврите, с непременной поминальной молитвой. Перед самой войной родственники получили повестки на перезахоронение; мама с папой перенесли прах Евы и Абы на Востряковское кладбище, на холмики воткнули временные таблички с номером, но памятники поставить не успели. Началась война - студеная пора жизни. На территории кладбища обучали новобранцев: ползать, окапываться, бежать в атаку и колоть штыком, - они и затоптали могилы с табличками. После войны одинокие фигуры бродили по Дорогомиловскому кладбищу, посреди вскрытых могил и разбросанных плит - в поисках отцов-братьев. После войны памятники с Дорогомиловского кладбища навалом лежали в Востряково; дошлые мужички стесывали с них старые надписи, бойко выбивая новые, чтобы и их стесать через полвека. Ева Рит. Сын ее Аба. Ни таблички, ни холмика с камнем: места захоронения неизвестны. И мертвецам не знать покоя..."
Игорь СЕРГЕЕВ
ОРЕХОВО - БОРИСОВО. ДОРОГОМИЛОВО.
БОГОРОДСКОЕ
"...Помню, как мы вынуждены были ходить на Еврейское кладбище снимать деревянные ограды. Запомнился случай, когда мы ломали ограду том месте, где ныне кинотеатр "Киев", нас заметил охранник железнодорожного моста через Москву-реку. "Стой, стрелять буду!" - крикнул он и побежал к нам. Мы спокойно ждали. Он подбежал, поговорил с моей матерью и нас отпустил. Помню, что на этом кладбище лежала большая гранитная плита, на которой был вырублен целый рассказ об убийстве из-за ревности еврейской женщины. С этим кладбищем связано еще одно мое воспоминание, но оно относится уже к послевоенному времени. Когда-то то ячмень на Бадаевский пивоваренный завод паровоз подвозил по ветке мимо Дорогомиловского рынка по улице Можайский вал, останавливая движение автотранспорта по Дорогомиловской улице. При реконструкции этого района проложили в обход: к окружной железной под мостом и через ликвидированное Еврейское кладбище по набережной Тараса Шевченко к пивоваренному заводу. В то время оставался целым северо-западный участок Еврейского кладбища. При углублении котлована под железнодорожную ветку экскаватором только наполовину по откосу были вскрыты могилы. Верхние части скелетов оставались в земле. И вот мой товарищ, с которым я учился в одном классе. Женя Финоченко позвал меня туда добывать золотые коронки. Мы там копались, но никакого золота не нашли. Евгений Александрович Финоченко ныне подполковник милиции в отставке. Дормидонтов Д. В. в сборнике "Московский некрополь" изданном объединением "Мосгорархив" излагает историю Еврейского кладбища: Еврейское кладбище возникло в 1788 г. по инициативе проживавших в Москве белорусских евреев и было одним из восьми в разное время созданных в городе иноверческих некрополей. Тогдашний московский генерал-губернатор Еропкин выделил под еврейское кладбище около восьмисот квадратных сажень земли за Дорогомиловским мостом, "вдали от православного кладбища". При осмотре думской комиссией в 1874 г. выяснило, что оно занимает площадь 1135 кв. саженей, обнесено оградой и делится на три части (для мужчин, женщин и детей). Спустя десять лет в отчете особой комиссии генерал - губернатора читаем: "...Отмечается запущенность кустарной растительности и высокорастущих трав, погребение производится тесно, за недостатком места промежутков между могилами почти нет, детские могилы имей глубину не более полутора аршин. Хотя запаха на кладбище и не ощущаемо, признается необходимым расширить кладбище прирезкою к нему нового участка, а в случае невозможности прирезки к существующему кладбищ земли, отвести, ввиду увеличения населения евреев, новое для него место". Одновременно с просьбой о создании своего кладбища выступили и караимы, хоронившие своих покойных на общем с евреями кладбище. На заседании 16 мая 1886 г. Городская дума не сочла целесообразным расширять кладбище в связи с ростом населения за Дорогомиловской заставой. Было принято решение о подыскании нового места на расстоянии не ближе трех-пяти верст от города для еврейского и караимского кладбищ. И такие участки были найдены. Однако председатель правления Еврейского молитвенного дома в Москве Л. С. Поляков приобрел смежную с кладбищем землю и просил московские власти расширить за счет им территорию кладбища. Этот вопрос рассматривался на думском заседании 4 августа 1887 года. На заявление гласного Д. В. Жадаева, что "Дорогомиловскому христианскому кладбищу существовать рядом с еврейским вряд ли удобно", думское большинство констатировав его излишнюю нетерпимость к еврейству и расхождение с действующим законодательством, положительно решило этот вопрос о прирезке земли. Благодаря щедрым и многочисленным частным пожертвованиям кладбище благоустраивается. У входа был сооружен молитвенный дом с часовней для отпевания покойных. Известный архитектор А. В. Щусев понимал, что кладбища - это такие же памятники истории и культуры народа, как архитектура, живопись и литература. И что забота о могилах - это элемент культуры любого народа, показатель, его духовного здоровья. И руководствуясь этим нравственно - этическим соображением, он отстаивал идею сохранения в неприкосновенности всех кладбищ Москвы, в том числе и Еврейского, что нашло свое отражение в разработанным им в 1923 году по заданию Моссовета проектном плане "Новая Москва". В начале 1930-х годов начинается застройка Большой Дорогомиловской улицы. У Дорогомиловской заставы строится двухэтажная фабрика-кухня для рабочих. Она была там, где ныне расположено кафе "Хрустальное" (она же "Пицца - хат", она же "Арбат - престиж", прим. Нестеров А.Н.). В связи с этой застройкой количество захоронений на кладбище резко ограничивается. А начавшаяся с 1935 года реконструкция Москвы по проектам приглашенных из Ленинграда архитекторов предопределила длившееся пятнадцать лет планомерное и сознательное уничтожение как Дорогомиловского так и Еврейского кладбищ. В 1940 году с Еврейского кладбища был перенесён прах художника Левитана и революционера Н.С. Абельмана Новодевичье кладбище. Но помимо них на Еврейском кладбище были захоронены: Аксназий И. Л. (1856-1902) - живописец. Вермель С, Г (?-1926) - профессор, директор Института фтизиатрии (лечение туберкулеза). Иоллос Г. Б. (1859-1907) - публицист, убит черносотенцем. Поляков С. Л. (1813-1898) - строитель первой в России Царскосельской железной дороги. Поляков Л. С. (?-1914) - банкир, строитель Московско-Курской железной дороги, основатель синагоги на Большой Бронной улице. Щалит Б. - акушерка, убита в Гнездниковском переулке во время демонстрации 18 октября 1905 года. Помню я и узкоколейку для вагонеток, которая когда-то обслуживала Дорогомиловские каменоломни. Проходила она по дамбе из щебенки известкового камня на расстоянии примерно метров двадцати от правого крутого берега и разделяла ширину Москвы-реки в пропорции 1:4. В более широкой части, где была чистая проточная вода, купались жители Дорогомилова. Ходили здесь и речные трамваи. А узкая часть, образовавшаяся от выборки камня, была непроточочной, мелкой. Здесь никто не купался. У нас в семейном альбоме хранится фотография, на которой заснят я, в возрасте пяти лет, вместе с матерью на этой насыпной дамбе. Берег здесь был обрывистый, а каменоломня прекратила свое существование, когда был построен канал Москва - Волга. По верхнему краю берега шли остатки кирпичной ограды Русского кладбища. Кладбище использовалось окрестными жителями как парк для отдыха, а кое-кто пас здесь даже коров. Высокие столетние деревья укрывали от знойного летнего солнца, сохраняя прохладу от Москвы-реки. В годы войны я собирал здесь крапиву и лебеду, и моя мать варила щи. На памятниках многих могил Русского кладбища красовались красные пропеллеры. Здесь были похоронены молодые летчики - испытатели самолетов нашей рождающейся авиапромышленности. Было также много больших гранитных памятников. Они были выполнены из блоков, скрепленных железными штырями. А чтобы штыри не ржавели и не повреждали тем гранит, а напоры была набита желтая сера. Она горела синим огнем. Мальчишки ее добывали и в сумерки зажигали, укладывая на кресты. Кресты как бы плакали синими каплями. Я помню и последнюю похоронную колонну с музыкой, которая прошла на Русское кладбище по улице Дунаевского. Я на нее смотрел из окна третьего этажа нашего дома. Помню, я также, как с 1-й Извозной улицы гоняли пастись в район Русского кладбища небольшое стадо коров. Цена на молоко от этих коров, продававшееся на Дорогомиловском рынке, была дороже, чем у крестьянок, приехавших со станций Киевской железной дороги. Я не знаю, крестили ли меня партийные родители, когда возили меня в Курскую область показать дедушке и бабушке. Но первую церковь которую я осознанно увидел, была церковь Преподобной Елизаветы на Русском кладбище. Находилась она как раз в створе улицы Дунаевского. И когда я со своей бабушкой Елизаветой Дмитриевной проходил в первый раз мимо неё увидел на стене церкви нарисованное человеческое лицо на полотенце. Я спросил бабушку, что это значит. Она ответила, что когда-то давно проходил вспотевший Христос и попросил у людей полотенце. Утерся им, а его лик остался на полотенце. Дмитрий Вадимович Дормидонтов (1969 г.р.) в сборнике "Московский некрополь" излагает историю Дорогомиловского кладбища: Дорогомиловское (Восточный его участок носил название Русского, а западный - Еврейского кладбищ. - Примечание. И. С.) кладбище возникло во время царствования Екатерины II в соответствии с указом Сената от I ноября 1771 года, предписывавшим "умерших от болезни (чумы) по городам при церквах не хоронить, а отвести для них особые кладбища за городом на выгонных местах, где способнее, и построить на оных на первый случай, хотя небольшие деревянные церкви". Указом от 19 мая 1772 г. Предусматривалось, чтобы кладбища располагались от городского жилья не менее ста и не более трёхсот саженей, были обнесены в целях гигиены и санитарии забором или земляным валом. Обустройство московских кладбищ осуществлялось под надзором архитектора Баженова и члена Юстиц-коллегии бригадира Дурнова. 31 декабря 1772 г. ими был представлен в Консисторий реестр церквей, возводимых на шести новых кладбищах. Под первым номером в списке значилась церковь Преподобной Елизаветы за Дорогомилове кой слободой... В 1839 г. на месте старой деревянной церкви в Дорогомилове был сооружен каменный храм Преподобной Елизаветы с приделами Владимирской Божией Матери и во имя Спасителя Нерукотворного образа...Долгое время Русское кладбище оставалось в неустроенном состоянии, будучи обнесено лишь земляными валами и рвами. Однако в докладе комиссии Московской городской думы "О санитарных требованиях к кладбищам" в 1888 году отмечалось, что Дорогомилово приведено в порядок, обнесено забором и разделено дорожками. Число погребенных достигло пяти тысяч человек, увеличиваясь в среднем по тысяче в год. В ту пору количество захоронений увеличивалось за счет частичной разгрузки Даниловского кладбища, переполненного могилами бедняков и умерших в больницах. В начале XX века кладбище имело вид классического русского некрополя. Обнесенное высоким деревянным забором, оно хранило в своей тиши гранитные памятники, высокие часовни-усыпальницы, деревянные кресты и безвестные могильные холмики. Полузаросшие аллеи вели в самые укромные уголки некрополя. На границе между Русским и Еврейским кладбищами, в ста метрах к западу от церкви в 1849 году над могилой трехсот умерших от ран участников Бородинского сражения на средства промышленника и мецената мануфактур - советника Прохорова был сооружен памятник - обелиск. По аналогии с памятником на Куликовом поле он представлял собою высокую стелу, разделенную вертикальными прорезями на девять секторов и увенчанную сферической рельефной главой. Памятник украшался изображениями "Всевидящего ока". К празднованию столетия войны 1812 года в 1911 году была построена каменная ограда кладбища. В августе 1912 года к подножию обелиска представителями московского городского управления совместно с французской колонией были возложены четыре лавровых венка с белыми лентами. В советское время памятник был разобран и заменен гранитным обелиском с надписью: "Братская могила трехсот воинов - героев Отечественной войны 1812г., павших смертью храбрых в Бородинском сражении. Сооружен Мосгорисполкомом в 1940 году". При строительстве Кутузовского проспекта этот скромный памятник перенесли на полтора километра, к знаменитой "Кутузовской избе" в Филях, а в 1950-х гг. - к "Бородинской панораме", где он стоит и поныне. Могила же, всеми забытая, оказалась под асфальтом пешеходной дорожки. Если открыть страницы 245 и 246 "Атласа Москвы, где впервые указан каждый дом" и найти дом 28 по Кутузовскому проспекту и дом 35 по набережной Тараса Шевченко, то в разрыве между ними и находится эта всеми забытая могила. Мимо нее проходит Кутузовский проезд, а по другую сторону Кутузовского проспекта обозначен на карте Кутузовский переулок. Там проезд, здесь переулок. Помимо авиаторов на Русском кладбище были похоронены: Бекетов Н. А. (1790-1828) - профессор Московского университета. Богданов Е. А. (1872-1931) - один из основоположников зоотехники в СССР (перезахоронен в могилу отца в Новодевичьем монастыре). Боголепов Н. П. (1846-1901) - министр народного просвещения. Болдырев А. В. (1784-1842) - профессор и ректор Московского университета (в 1950 г. перезахоронен на старом кладбище Донского монастыря). Голицын П. А. (1833-1902) - князь, общественный деятель. Зернов Н. Е. (1804-1862) - профессор математики Московского университета (перезахоронен на Ваганьковском кладбище). Котельницкий В. М. (1770-1844) - профессор Московского университета, медик. Сац И. А. (?-1912) - композитор (перезахоронен на Новодевичьем кладбище). Серов И. С. (1877-1903) - писатель. Сокольский Г. И. (1807-1886) - терапевт, профессор Московского университета. Тугендхольд Я. А. (1882-1928) - историк искусства и критик. Трутовский В. К. (1862-1932) - историк Москвы. Цветаев Л. А. (1777-1835) - юрист, профессор Московского университета с 1805 г. Харузина В. И. (1866-1931) - первая русская женщина-этнограф. Шереметевский П. В. (?-1903) - историк Москвы. Баранская Фекла Тимофеевна (1870-1938), крестьянка, родоначальница династии архитекторов, художников и инженеров Баранских. Дома под номерами 24,26 (Брежневский), 28 и 30/32 по Кутузовскому проспекту занимают территории бывших здесь кладбищ. Первым, еще к началу войны, был построен дом 24, в первом этаже которого размещается художественный салон и библиотека имени Л. И. Толстого. В 1941 году при наступлении немцев на Москву западная стена этого дома, выходившая на открытое пространство остатков Русского кладбища, могла быть использована для отражения атак немцев, если бы они пошли в обход укрепленного баррикадами Кутузовского проспекта. Стоящая перед этой стеной в тридцати метрах церковь была превращена в своеобразный форпост - опорный пункт. В ее стенах были сделаны амбразуры для установки пулеметов и противотанковых ружей. Полностью снесена была церковь лишь зимой 1945 года".
Борис Фомин.
ВСТРЕЧА
"В конце 1945-го наша семья вместе с дедушкой и бабушкой переезжает жить в две комнаты на Можайке, или на Можайском шоссе (нынешний Кутузовский проспект в те времена назывался Можайским шоссе). Переезд был радостным, потому что переехали в невиданно красивый дом. Этот дом со своими собратьями столь же величественными и непохожими друг на друга образует одну из самых красивых улиц Москвы. Дом стоит в некотором отдалении от проезжей части на возвышении, которое со стороны улицы подпирают высокие каменные стены с широкими прорезями для каменных лестниц к тротуару самой Можайки. Со стороны фасада плавно поднимается полукругом въезд, ведущий в большую арку во двор (скорее всего это дом 33 по Кутузовскому п - ту. - Прим. Нестеров А.Н.). Из нашего окна видна живописная церковь на Русском кладбище и обелиск героям войны 1812 года. Я рисую этот вид (потом церковь снесли и кладбище застроили "цековским" домом, в котором в свое время жили даже властители нашей страны - Брежнев и Андропов)".
Церковь Преподобной Елизаветы. Фото 50-х годов из архива Надежды Георгиевны Орловой, прислал Игорь Иосифович Маханьков.
OCR и редактура - НЕСТЕРОВ А. Н. 23.11.2004.
P.S. На мой взгляд, давно пора власть имущим района "Дорогомилово" установить памятный знак на месте разрушенного кладбища, пример для этого восстановленный мемориал на месте бывшего Братского кладбища.
©автор-составитель Нестеров Андрей Николаевич (zapad65@narod.ru)
На главную
